В Густыню, к Троице ...

За четыреста лет своего существования Свято-Троицкая обитель многое видела и многое знает, многих помнит и многим подвижникам поет. И я, многогрешный и недостойный, был свидетель той памяти, когда в дни празднования Юбилея прошлым летом, в сослужении сонма священнослужителей, Блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины Владимир освящал вновь написанный список чудотворного образа Густынской иконы Пресвятой Богородицы. - То был праздник праздников. Многие тысячи людей, приехавшие с разных краев и весей Великой Руси: от Крыма до Камчатки - рыдали, видя, что на землю, где родился, крестился и укрепился в вере святитель Иоасаф Белгородский чудотворец, день за днем в полноте возвращалась на круги своя Христианская жизнь, без которой славянину и свет не мил.

За годы поругания Православной Церкви и отступления нашего народа от веры, обитель доходила до края черты, когда уже, казалось бы, нет никакого возврата, но у Бога все возможно. И нам, кто был участником Торжественной Божественной Литургии, многое из виденного и пережитого было не чем иным, как чудо Господне. Когда одну паломницу спросили об ощущениях от поездки, то она, не задумываясь, ответила:

- На воздусях, милый, на воздусях: - и только крестится, крестится, и плачет, плачет:.

Прошло Вознесение Господне: Близилась Троица: И те, кто были в Густыне прежде, теперь снова собирались на станции третьего класса "Перегоновка", чтобы ехать трудовым поездом на праздник в Густынский Свято-Троицкий женский монастырь. В правом углу зала ожидания, за долго до прихода состава, уже сидела не старая и не молодая, не согбенная, но тихая и кроткая богомолка, как таких называют в наших краях, без движения, только разве что с очень вдумчивым внутрь взглядом.

К ней и мы присоседились. Покоя во мне маловерного не было. Я напрасно тревожился, разражался. Так как у нас все друг друга знают, то лишнего промеж себя не говорят. Посидели, помолчали. Еще прибавилась пара, но эти, из Константиновских певчих, более открыты для разговору.

- Вы, извиняюсь, - говорит он, - вижу в Густыню, - что, конечно, звучит несуразно для постороннего слуха, потому как на нас не написано: куда и зачем? - однако своим, то бишь, паломникам понятно, хотя им в ответ лишь согласно кивают. - Вот и мы с Ганусей думаем, дай, себе, тоже справимся. У них там красно. Прошлой Троицей освятили Густынскую икону Пресвятой Богородицы, а уже: - и как-то стих.

- Ты, Вань, - засмеялась легкая на слова Гануся, напрасно смущаеся Маруси, - имея ввиду нашу богомолку, - она ничего, не строгая, правда, людочки,... - и все людочки засмеялись.

- Так вот, - как-то совсем тихо, чтобы только "свои" слышали, продолжил Ваня, - от новой иконы Матери Богородицы Густынской много исцелений: может вы не слышали?..

- Ты, Вань, не стыдись напрасно, - вроде не строго, только и не мягко сказала богомолка, - коли взялся держаться Бога, то славь!

- Я и говорю, - уже увереннее рассказывал Ваня, - были у нас тут гости из Прилук. Живет в том городе одна семья. У них девочка заболела минингитом. Крепко заболела, а родители, понятное дело - родом из комсомола, то есть неверующие. Оне, значить, по врачам туды-сюды. Все твердят одно и тоже: смертельный летальный исход. Твердят-то твердят, а дитя угасает: Пошли оне по знахарям: по цыганам: Девочка гаснет день за днем... Доктора уже и дни последние объявили: Добежала в своем горе до Густынского монастыря - дело Великим Постом было - совсем безумная: Кричит, бьется, что рыба об лед: Игумения прибежала на крик с монашками, утешают, а она еще шибче, того и гляди сама опрокинется: Ей воды, капель: Занимается, твердит одно: "Дочечка-то моя, дочечка.: Помогите: не может Бог ее оставить: она не винна..." - и все такое прочее, что еще может кричать мать над умирающим дитям. Уж ей и то, и так говорят, а она, знай, заливается, хрипит из последних сил: "Девочка моя, Господи..." - Тут-то мать игумения Вера вдруг так просто ей и говорит: "Не кричи. Выздоровеет твоя девочка", - и к груди своей прижала, и медленно проводила ее в Троицкий собор, подвела к иконе Пресвятой Богородицы. Что-то оне постояли - этого уже никто не слыхал, а скоро и вышли на двор. Женщина покойная и тихая поклонилась с провожатыми. Благословились оне у игумении и отбыли в асвояси... А тут, - говорит Ваня, - случилось нам быть на Пасху в Густыне. После Литургии, народ мало-помалу вышел из храма. Осталось совсем несколько человек, и мы, значить. Игумения благословляет сестер на уборку. Ну, и мы, понятно, трёмся, известное дело. И вот какая-то весьма еще добрая молодычка с девочкой-подростком тоже трутся и все радехонько лыбятся, и повторяет она: "А это мы..." - Игумения кивнет, явно не совсем понимая, кто и что "это мы", да и продолжит распоряжаться псаломщице: Но женка с девочкой опять тоже самое: И так до трех разов: И уже, видимо, опасаясь быть неузнанными, женщина та вопиет: "Это же мы, матушка: Она, - кивает на девочку, - Света, помните, минингит у ней был.. Я приезжала с последнею надеждою:. Вы тогда у этой иконы Божией Матери, -и щекой к образу льнет, крестится, слезами заливается,- сказали: "Не реви. Будет жить твоя девочка. Вон за нее сейчас весь монастырь начал молится ко Пресвятой Богородице..." - Я Вам, мамочка: - говорит, а сама плачет, но радостно, - и вот мы уже со Светочкой приехали: Доктора у ней никаких признаков болезни не находят боле.. спасибо вам...

- Не меня, Бога благодарите. Побудьте в монастыре, - ласково погладила матушка игуменья девочку по головке, - закажите благодарственный молебен... - сказала им все, что обычно в таких случаях нам говорят. - Вот милость какая: У них там много уже случаев исцелений: Милость..- зачаровано сказал последнее слово Ваня и больше до самой Густыни ничего не говорил, а душа моя в его повести перестала тревожиться...

И все мы молчали...

Хорошо молчать и ехать ко Святой Троице, той одной дорогой в Густыню...

Источник:   http://voskres.ru/obiteli/gustyn2.htm