Паломничество в Чуфаровский монастырь

Сбылось. Сумели дозвониться до Свято-Троицкого монастыря, что находится в селе Большое Чуфарово в Мордовии. Дозвониться и получить благословение отца Лазаря, настоятеля обители, на посещение монастыря.

От Самары до села Ромодан добрались без приключений. В поисках же монастыря пришлось потрудиться. Видимо, Господь решил испытать нас, точно ли мы хотим попасть к одной из святынь православной Руси.

В поисках обители мы безрезультатно колесили на автобусе около двух часов. Пришлось вернуться в Ромодан, оставить там автобус и отправиться на поиски монастыря пешком.

Шли несколько часов и вдруг увидели обитель. Первое впечатление: крепость, мужественное и аскетическое место. Как нам сказали позже сами монахи, Чуфаровский монастырь в честь Святой Троицы - место, где каждый сантиметр земли пропитан кровью священников и мирян, которые в годы советской безбожной власти не захотели изменить православию.

И вот милость Божья: заходим в монастырь и тут же встречаемся со схиигуменом Феофаном - старцем, имя которого на слуху у многих православных Севера России. Приезжают к нему из Норильска, Архангельска, Воркуты, чтобы исцелить духовные и телесные недуги, ждут его, разъезжающего по стране, неделями, а мы не ждали ни минутки.

За какие-такие подвиги нам воздается? Ведь ничего великого в жизни мы не совершили...

Встретил нас батюшка Феофан приветливо. Поговорил с нами. Отслужил молебен.

Попросили его молитв. Он пообещал за нас молиться. Приложились к мироточивой иконе Божией Матери "Знамение" и отправились знакомиться с монастырем.

Как нам рассказали, история монашеской обители неразрывно связана с жизнью его духовного основателя Игнатия Парамоновича Вершина.

Родился он в 1824 году в селе Большое Чуфарово в семье крепостного крестьянина. Его склонность к духовной жизни обнаружилась довольно рано, но положение крепостного почти не оставляло для него надежды уйти в монастырь. Семья об этом даже слышать не хотела: единственный наследник обязан был продолжить дело отца. Но сам же отец по милости Божьей совершил ошибку.

В 1842 году он с выгодой для себя женил отпрыска, а в качестве компенсации за нежеланный сыну брак снабдил его деньгами для поездки на богомолье в Киев.

Из Киева Игнатий вернулся совсем другим человеком: православные святыни оказали на него такое воздействие, что он твердо решил посвятить свою жизнь Господу.

Главное, жена ему в этом не перечила, потому как тоже имела склонность к сугубой молитвенности. К тому же там, в Киеве, один из Печерских подвижников сказал ей, что мужу ее предназначена отшельническая судьба.

По приезде из Киева в родительском доме произошел разлад, и Игнатий отделился от отца. Но так как у Игнатия своего земельного надела не было, то он на задах отцовской усадьбы построил келью о пяти стенах: в одной половине поселился сам, в другой - его жена, впоследствии принявшая постриг с именем Евпраксия.

Впрочем, сам Игнатий Вершин жить в келье не стал, удалился в дальний от Чуфарово лес, где нашел себе сотоварища по пустынничеству - Январия.

Январий своего скита в лесу не имел, жительствовал в селе, расположенном рядом с лесом, но именно он помог Игнатию выкопать землянку на лесной поляне и подкармливал пустынника. Землянка была настолько мала, что в ней нельзя было вытянуться в полный рост, и походила больше на погреб. Зимой Январий едва находил убежище отшельника: землянка полностью покрывалась сугробами.

Иногда, откапывая вход, Январий уже и не чаял застать Игнатия в живых.

Крестьянский сын Игнатий принял не просто иноческие обеты, но с самого начала хотел походить на старцев-отшельников: обрек себя на одиночество и ограничение в еде, отказался от теплой одежды и обуви. Вопреки голоду и стуже, он выдержал первый год пустынничества.

От постов, которые иногда длились по 120 дней подряд, Игнатий похудел и высох.

За два года отшельничества в лесу Вершин научился от Январия грамоте и приохотился к чтению, предпочитая всем остальным книгам Священное Писание и Жития Святых.

Ввиду исключительной редкости грамотеев на селе, Игнатий Вершин вырос в глазах односельчан в толкователя веры, которую он принимал по-крестьянски наивно, но искренне. Он лучше других умел увязывать реальную жизнь с текстами Нового Завета.

Сама по себе его жизнь казалась современникам странной, но нарочитое юродство Игонюшки имело то преимущество, что оно давало ему свободу от притязаний помещика, владевшего жителями Чуфарово. Тот негласно признал святость лесного отшельника, посчитав правом Игнатия быть молитвенником за людей.

В лес к Игонюшке потянулись люди за советом, за разговором. В Чуфарове с ним, двадцатилетним молодым человеком, считались убеленные сединой старики; к его слову прислушивались и священники, искавшие в его притчевых высказываниях тайный смысл. На вопросы он обычно отвечал тем, что открывал книгу и читал выдержки из Житий, убеждая собеседников действовать не по своему разумению, но по примеру подвижников и Божиих угодников.

Это была своеобразная этическая школа, преподанная людям страдающим за них человеком. При этом Игнатий никогда, даже в старости, не претендовал на священство или на духовное руководство другими; он спасался сам, исходя из монашеских традиций, а вокруг спасались многие, прикасавшиеся через него к сокровенным истинам...

Чуфаровский Троицкий монастырь возник как раз в той келье, которую Игнатий построил на задах отцовского надела после посещения Киева.

Первая группа сестер собралась вокруг жены Игонюшки, но старец назначил руководительницей общины не свою бывшую жену, а грамотную мещанку Евдокию Трофимову, обладавшую денежными средствами, а значит, способную содержать своих подруг.

Когда чуфаровский помещик передал старцу бросовый участок на горе, никто и представить не мог, что вскоре произойдет на лысой круче оврага. А Игнатий уже видел будущий монастырь. И не только видел, но и спланировал его на местности, пометив белыми камнями границы обители, места келий, собора и сада.

Строительство собора началось через двадцать лет, но замысел старца был соблюден, настолько точен и безукоризнен был расчет основателя.

Юго-восточный угол обители он оставил открытым для обзора обители со стороны Чуфарова; здесь же крестьяне впоследствии построили свой новый приходский Троицкий храм, простоявший до времени революционного варварства.

Троицкая церковь составляла с обителью как бы одно целое. Со временем сложился целый монастырский комплекс.

Внутреннее пространство обители мало походило на типовой монастырь, поскольку не замкнутый тесный мир представал перед паломниками, входящими в святые врата, а обширная обихоженная площадь, в центре которой высилась громада собора.

Здесь, на горе, дышалось вольно, и ничто не стесняло души человека.

Старец создавал не столько монастырь, сколько монастырскую деревню с присущим сельской местности простором.

Незадолго до смерти больного немощного молитвенника забрали из леса. До самого Чуфарова его провожало множество богомольцев. В родительском доме старец Игнатий держал свой последний пост: он почти ничего не ел сорок дней; молился и готовился к трубному зову. Потом попросил прочитать кондак - и умер, дослушав его до конца.

Ему, обыкновенному крестьянину, община поставила черный мраморный памятник с надписью: "Под сим камнем покоится тело раба Божия старца Игнатия Парамоновича Вершина, пустынножителя, основателя Чуфаровской женской обители. Скончался 23 апреля 1889 года, жития его было 65 лет".

После революции Троицкую церковь снесли, а памятник, точнее его обломок, сохранился до сего дня, потому что почитание Игнатия Вершина в Чуфарове и окрестных селах не умирало никогда.

За триста лет в том уголке Саранского уезда праведник родился только однажды - он, Игонюшка, запомнившийся людям больше, чем политические или общественные деятели.

При советской власти памятник подвергся варварскому осквернению, его изувечили и утопили в колодце, но местные жители сумели вытребовать камень и установили его на прежнее место.

Люди запомнили подвижника, потому что среди греха он прожил безгрешным, среди алчности - щедрым, среди хитрости - доверчивым, среди злобы - добрым. Он ничего не желал, кроме как спасения душ; ничего не хотел, кроме служения Богу; ни к чему не стремился, кроме как к торжеству добра.

Чтобы избавиться от исконной мужицкой скаредности, он начисто освободился от всего мирского; чтобы отойти от мирских привычек - уединился в лесной землянке.

Он не находил истин в окружавшей его жизни - и обратился к книгам, к примеру древних праведников.

От него требовали простых ответов "за жизнь" - а он предлагал размышлять над Священным Писанием.

Всегда и во всем он был противоположность обыденности, потому что данный ему свыше талант духовного видения мира он претворил в необычный для обывателя стиль жизни.

Закономерно, что помещик перестал видеть в нем своего раба - ибо увидел в нем раба Божия.

Игнатий прожил жизнь в духе старинных подвижников и в результате заслужил общественное признание.

Он не желал земной славы, но она сама пришла к нему и со смертью его возросла. В Чуфарово пролегли паломнические тропки, а само село навечно вошло в анналы православной культуры как место упокоения тихого, скромного постника, мудреца, доказавшего землякам, что вера творит чудеса.

Он и в старости оставался безхитростным ребенком, поэтому и звали его Игонюшкой, тем самым как бы брали его под покровительство в обыденных мирских делах, в которых он ничего не понимал.

Он юродствовал, но не кликушествовал; предсказывал, но не пугал; духовно окормлял, но не требовал почитания и почтения.

Такие люди появляются в миру редко, но именно они в глазах народа служат залогом нерушимости Нового Завета и православия. Вот почему так драгоценна память наша о подвижниках: мы привыкли ощущать себя провинциалами, а подвижники стояли выше этого понятия, ибо лесная землянка Игнатия Чуфаровского, дальняя пустынька Серафима Саровского, столп Флегонта Островского, скит Фрола Сайнинского - это вовсе не провинция, а центр мира, нами не видимого, но ощущаемого.

Каждый старец выбирал свой путь спасения, но все они удалялись от общества не от ненависти к нему, а от жалости к людям за напрасно растрачиваемые силы, за очерствение сердец и нечистоту помыслов.

Игнатий Вершин любил свою родину, страдал за своих земляков, желал помочь им выбрать правильный путь в жизни. Не все, живя во тьме, видят тьму. Он видел свет, потому и стремился к свету. И вел своим примером других.Начало монастырю положили несколько девиц, собравшихся вокруг жены старца Игнатия Екатерины. Из шести женщин старец выделил Евдокию Трофимову, которой он и поручил возглавить общину, как единственно грамотной из всех сестер-крестьянок.

Помещик Федорчуков, имевший в Чуфарово, кроме плодородных земель, пустырь, однажды специально отыскал старца в лесу и предложил Игнатию взять у него пустошь для нужд общины.

Место для закладки будущего монастыря оказалось идеальным: вроде бы людское поселение неподалеку, а тишина и покой, как в глухомани.

Чуфаровский монастырь - удивительный уголок нашей малой родины. Село Большое Чуфарово раскинулось на низком краю оврага, тянущегося на полтора-два километра до дальних перелесков другого села. Противоположный от Чуфарово склон оврага вздымается вверх могучей кручей, с нее открывается вид на все окрестности, которые может охватить глаз.

На голой вершине кручи и задумал старец Игнатий расположить будущую монашескую обитель. До этого помещик пытался разбить на этом месте сад, но его опыт не удался: деревья засохли и погибли. К слову, позднее монахини снова рассадили плодовые деревья, и их сад разросся.

Игнатий Вершин принял дар, а вскоре нашелся еще один благотворитель, пожертвовавший для общины большой сосновый сруб. На пустоши появилась первая келья, куда переселились отшельницы во главе с Евдокией Трофимовой и ее ближайшей помощницей Екатериной Вершиной.

В овраге, под будущим монастырем, чуфаровские крестьяне поставили маленькую избу для старца, он жил в ней, когда приходил из леса в родное село.

Вскоре на пустыре поселились более двадцати духовных дочерей старца Игнатия, и Пензенская консистория признала общину как богомольню, потому что первые насельницы, молодые женщины, стали принимать на попечение больных старух, оставшихся без родственников.

Часть овощей сестры выращивали на своем огороде, кроме того, продуктами их снабжали крестьяне Чуфарова и окрестных сел, прослышавших о богадельне.

Нашлись и недоброжелатели, написавшие в Пензу донос о том, что в Чуфарове действует религиозная секта. Пищу для досужих домыслов давало то обстоятельство, что к общине официально не прикрепили священника, следовательно, имелась возможность обвинить сестер в том, что они вели богослужение самостоятельно.

Чтобы опровергнуть навет и сохранить общину, над которой нависла угроза закрытия, потребовалось вмешательство местного священника, помещика села, коллективное заступничество сельского схода и хлопоты самого Игнатия Вершина.

В пользу монахинь-черниц некоторые жители окрестных сел пожертвовали пахотную землю, что укрепило экономическое положение общины и позволило расширить число сестер и штат богадельни. По крестьянскому обыкновению, верующие не оставили разрастающуюся обитель наедине с ее проблемами: худо-бедно, но каждая инициатива сестер находила отклик в крестьянской массе.

Инокини и любопытствующие наблюдали однажды, как худой и согбенный старец Игнатий бродил по пустоши, что-то чертил на земле клюкой и в разных местах раскладывал белые камни.

Никто не понимал, что он делал, а старец тем временем размечал границы монастыря и определял его будущий план.

Монастырь позднее и был построен не по замыслу архитектора, а по завету лесного отшельника. Зодчие только выполнили его волю.

Строили сестры. Много они положили труда и здоровья на непосильной для женщин работе, но, подкрепляемые молитвой и примером старца Игнатия, рыли глину и подвозили ее из-под горы к сараям на тачках, мяли ее босыми ногами и выделывали кирпичи; их христианское смирение и послушание преодолели все трудности.

Таким образом были выработаны десятки тысяч кирпичей. Настал момент, когда можно было приступать к кладке.

Построили первый корпус и тогда же на втором этаже освятили обновленную Троицкую домовую церковь. На первом этаже разместили богадельню, но так как многие больные подняться на второй этаж не могли, позже внизу освятили еще одну домовую церковь, во имя Казанской иконы Божией Матери, любимого образа старца Игнатия.

В 1885 году Священный Синод повелел именовать Троицкую сестринскую общину общежительным Троицким монастырем. Тогда же сестра Евдокия Трофимова, принявшая постриг с именем Евгения, была возведена в сан игумении.

Строительство продолжалось. Один из чуфаровских крестьян уговорил земляков включиться в работу, и местные мужики взялись за извоз и лесоповал для нужд общины. Число сестер увеличивалось, жить было негде, даже спать укладывались вповалку на полу, постели под столами устраивали. Нужны были новые, более обширные кельи.

За десять лет сестры с помощью местного населения построили еще три двухэтажных корпуса, где расположились иконописная, портновская, сапожная и другие мастерские. Тогда же вся территория монастыря была обнесена каменной оградой. По сложившейся традиции, кирпичи для строительства вырабатывались самими сестрами.

В Чуфарово женщины шли порой издалека, и набиралось их так много, что оба соседствующих монастыря, Тихвинский и Троицкий, никогда не испытывали недостатка в желающих совершить пострижение.

Общее число черниц к революции составляло более четырехсот насельниц.

Община жила по строгому уставу, установленному старцем Игнатием, по правилам преподобного Серафима Саровского.

В 1918 году началась ликвидация монастырской недвижимости. Власти предопределили, что Чуфарово со временем должно было превратиться в тюрьму и следственный изолятор.

После того как весь комплекс Чуфаровского монастыря был передан в ведение тюрьмы, он перешел на службу к органам террора.

В монастыре расположилась следственная тюрьма, создавшая страшную славу Чуфары.

Возле села известны три места массовых захоронений жертв репрессий. На самом деле их было больше.

Со временем следственный изолятор уступил место обычной тюрьме, потом детскому дому, затем профтехучилищу.

Каждый новый "хозяин" лишь разрушал обитель. От прежнего великолепия остались развалины или полуразвалины.

Но пришло время - и в монастыре вновь появились монашествующие, на сей раз мужчины.

Трудное дело восстановления обители было поручено иеромонаху Лазарю (в миру Александр Гуркин). Вместе с ним в Чуфарово прибыл - схиигумен Феофан - духовник обители.

Первоначальная братия составляла в 1994 году всего семь человек. Обитель встретила их дикими зарослями чертополоха, сорванными крышами бывших келейных корпусов, выломанными рамами и полами. Везде царил тлен запустения.

В корпуса опасно было входить. От каменной ограды не осталось и следа, ее разломали и растащили еще в годы безхозности.

На первый случай братия поселилась в бывшей гостинице, где одна из комнат была освящена как домовая Троицкая церковь.

За короткое время игумену с братией удалось восстановить два корпуса, провести консервационные работы на остальных объектах, расчистить невероятно захламленную территорию.

Поблизости от настоятельского корпуса монахи за год перестроили бывший тюремный склад в небольшой каменный храм о трех главах.

Назван храм в память новомучеников российских, и это глубоко символично - посвятить церковь убиенным людям, перемолотым машиной политического террора.

Освящение храма состоялось в присутствии огромного числа паломников, в основном детей, внуков и правнуков тех, кто сложил голову в Чуфарах.

С тех пор ежегодно в день поминовения новомучеников российских Чуфарово становится местом массового паломничества верующих Мордовии, соседних областей и республик.

Благое дело не осталось незамеченным: из Сызрани в монастырь прибыли художники-декораторы и предложили за символическую плату расписать новый храм.

Художники оказались хорошими и опытными мастерами: покрытые узорами стены и потолок буквально преобразили храм, и теперь он радует души верующих тонким паутинным декором.

В честь 2000-летия Христова отец настоятель с братией освятил Христорожденческий больничный храм. Монастырь построил новый корпус, в котором будут совмещены трапезная и лечебница для амбулаторного лечения братии и страждущих местных жителей.

Игумен Лазарь твердо уверен в том, что скоро среди монахов появятся собственные врачи, что при больнице откроется аптека - а это для села Чуфарово, отрезанного от мира бездорожьем, давно уже является насущной проблемой.

Игумену Лазарю с братией удалось сделать главное: вернуть Чуфарову молитвенность и благодатнейшую тишину, столь желанную для жаждущих спасения души.

Иноки и послушники каждодневными трудами, шаг за шагом очищают комплекс монастыря от наследия варварских времен.

О Троицком монастыре уже знают за пределами Мордовии: люди приезжают поклониться праху старца Игнатия, окунуться в живительные воды источника мученицы Параскевы, что пробивается из-под земли в километре от монастыря, помолиться вместе с монахами в храме Новомучеников, потрудиться с иноками во благо проснувшегося после моголетнего сна монастыря.

Посетили эту чудную обитель и мы, самарские паломники.

А в самом монастыре уже появились драгоценнейшие святыни.

Два креста с заключенными в них мощами Василия Великого, Ефрема Сирина, апостолов Андрея Первозванного и Иоанна Богослова, Даниила Столпника, евангелиста Матфея и многих других высокочтимых православным народом святых.

В храме Новомученников Российских появился мощевик с частицей древа от Животворящего Креста Господня, частица пояса Богородицы, частицы мощей Святителя Николая Мирликийского, Ионы Одесского и Серафима Саровского.

Безценные святыни - частицы личных вещей преподобного Серафима Саровского - поступили в обитель из Серафимо-Дивеевского монастыря.

Вернулись в обитель некоторые храмовые иконы древнего письма и многие старинные книги, сохраненные в годы безбожия людьми.

В монастырской библиотеке уже имеются настоящие сокровища, имеющие огромную духовную и общекультурную ценность.

Среди самых приметных книг - Псалтирь дониконовской печати, одно из самых древних печатных изданий, зафиксированных на территории Мордовии.

Редкой можно назвать Книгу поучений преподобного Ефрема Сирина, катехизаторские сочинения и многие другие фолианты, через десятилетия скитаний вне церкви нашедшие свое законное место в библиотеке монастыря.

Словом, Чуфаровский Свято-Троицкий монастырь возрождается.

Погорюем, что от былого великолепия ничего не осталось, а инокам-строителям вряд ли удастся восстановить обитель в ее прежнем виде.

Порадуемся, что времена безбожия прошли, а иноки-строители могут строить свой новый дом.

Пусть новая обитель будет достойна духовного подвига Игонюшки.

Источник:   http://samara.orthodoxy.ru/Smi/Npg/047_10.html

Места:
Свято-Троицкий монастырь в с. Чуфарово

Если отзыв Вам понравился и Вы хотите тоже посетить эти святыни, то приглашаем ознакомиться с соответствующими паломническими турами.