Паломничество в Юрьев-Польский монастырь. Заметки трудницы (часть 1)

Совершенная тишина. Темнота во всей вселенной освещается тремя лампочками на деревянных столбах. Я иду по тропинке, еще не зная, что вскоре и они погаснут, но мир не погрузится в абсолютный мрак. Что тогда будет разгонять его? Не тот ли свет, что был отделен от тьмы еще до сотворения светил? Есть ли время в затихшем темном мире? Как, почему, зачем я оказалась здесь? Куда иду в совершенной тишине?..

Я нахожусь в монастыре и иду на утреннее правило в церковь. Сейчас утро 1 января. Ночь была обычная, и день будет обычный - в монастыре Новый год не празднуют. В монастыре нарядную елочку поставят в храме перед Рождеством.

Попала я сюда очень просто. В одной из московских церквей еще в ноябре взяла листовку православного религиозного объединения «На пути к храму» с предложениями паломнических поездок. Внизу прочитала: «Организуются поездки в Свято-Никольский женский монастырь для посильной помощи. Питанием и жильем обеспечивает монастырь. Телефон...» Вот оно! Пожить в монастыре, потрудиться во славу Божию, на своей шкуре узнать, какова она, монастырская жизнь, хоть на несколько дней отойти от городской суеты и суетности, которая под Новый год становится совершенно невыносимой. Не объесться ночью перед телевизором, не вздрагивать до утра от взрывов петард и фейерверков...

Созвонилась, купила заранее билет на автобус до Юрьева-Польского. По телефону познакомилась, а потом в автобусе встретилась с такой же трудницей, как и я, Верой. Она уже была в Никольском монастыре с однодневной паломнической поездкой и вообще поопытнее меня.

И вот 30 декабря около трех часов дня мы прибыли на юрьевский автовокзал. Из багажника автобуса Вера вытащила штук пять больших коробок - подарков монастырю. Я устыдилась - у меня ничего не было. Я вообще не знала, что можно и нужно с собой везти, и только набила рюкзак теплыми вещами.

Автобусы в Новое Село, где находится монастырь, не ходят. Позже один местный житель объяснил, что вообще-то они ходят через Хвойный, от которого два километра до Нового, но как-то очень своеобразно - не каждый день и в день раза полтора.

Мы договорились с хозяином какого-то драндулета. Он слегка нервничал - ехал туда впервые. Мы утешали его: здесь всего километров двенадцать будет - и следили за верстовыми столбами. Хорошая дорога вдруг превратилась в очень мелкоколдобистую, после столба с цифрой 8 последовал с цифрой 14... Мы заерзали. Но вот дорога исправилась и появился указатель поворота на Новое Село.

Сначала впереди показалась церковь, потом домики, три из которых были одинакового ярко-зеленого цвета. Полдеревни одной цистерной краски разжились?

- Нам к этому домику, - указала Вера на один из них.

Машина развернулась на обледенелой дороге, уперлась передним бампером в сугроб. Что-то хрустнуло. Машина забуксовала.

На деревенской улице было пусто, только издалека приближалась к нам женская фигурка.

- Толкаем! - вылезли мы с Верой из машины и уперлись руками в капот.
- И-рраз! И-два!

Подошедшая женщина улыбнулась и присоединилась к нашим усилиям.

- И-пять, и-шесть!

Машина сдвинулась с места, помощница опять молча улыбнулась и ушла. Чуть позже мы вновь увидели ее, это была одна из монахинь.

На крыльце ближнего зеленого домика нас уже встречала мать Александра - второе лицо в монастыре после настоятельницы:

- Ах, как хорошо Господь вас привел, какая благодать вас коснется...

Дом этот оказался трапезной. Половина - кухня, половина - зал, где едят, на террасе, в сенях - запасы продуктов и дров. Мать Александра тут же распорядилась нас накормить.

- У нас еда особая, - говорила она. - А какая каша! Кого благодать коснулась, тому эта каша лучше всего покажется.

В мою тарелку плюхнулись две большие ложки чего-то серого.

Ох, не коснулась меня благодать, совсем не коснулась. Я с трудом заставила себя проглотить холодную геркулеску с тыквой на воде.

За кашей появился полный обед - щи, картошка, макаронные рожки, перемешанные с тушеной капустой...

- Что делать умеете? На какие работы мне вас поставить? - спрашивала мать Александра.
- Меня - на самые трудные, - бодро вызвалась Вера, - на самые грязные.

Вообще говоря, что мы, горожанки, умеем делать деревенского? Ничего. Но назвался груздем - полезай в кузов. Приехала в монастырь - делай что скажут.

- Поселю я вас в гостиной. Сегодня отдыхайте, можете на вечернее правило сейчас пойти, а завтра будете курятник чистить. Печь затопить сумеете?
- Нет, - потупились мы над тарелками.

Мать Александра послала одну из монахинь затопить для нас печь. Рассказала о распорядке. В шесть утреннее правило в церкви, в десять и три - трапеза, в четыре - вечернее правило. Вечером благословляется в своем доме попить чаю с чем-нибудь. Поэтому нам дали с собой много хлеба и банку яблочного варенья.

Гостиная оказалась выгороженной частью дома, маленькой и узкой. Печь, три кровати, стол, рукомойник и стильное отечественное изделие «ведро туалетное». Мы бросили свои вещи, выслушали инструкцию, как обращаться с печью (главное - не закрыть задвижку раньше времени) и пошли в церковь.

Когда вернулись, радость по поводу теплого жилья уменьшилась - печь протопилась, и теперь тепло выдувал холодный воздух из окна. Обсудили, как лучше утеплиться на ночь и решили попить чаю. Включили маленький электрический чайник. Он грелся невероятно долго. Когда же наконец зашумел-загудел, выключился свет. «Мы перегрузили сеть, из-за нас все село осталось без электричества...» - эта мысль привела нас в содрогание. Выглянули в окно. На другой стороне улицы огни в доме горели. Значит, не все село, может быть, половину. Зажгли запримеченную свечку. Свет зажегся. Чайник вскипел. Налили в кружки кипяток, намазали хлеб вареньем. Свет опять хитро нам подмигнул.

Тут пришла к нам прежняя монахиня, и сказала, что велено нас переселить в соседний дом.

Там было жилье так жилье! Места гораздо больше, стены бревенчатые, не дует ниоткуда! На столике стоит огромная икона, чуть ли не метр на полтора, видно, что старая. Хозяйкина кровать отдельно за занавесочкой - значит, не будем друг другу мешать. К теплой избе с холодной терраской пристроены сени, к ним - еще одни, уже с земляным полом, там хранятся дрова и прочая всякая всячина, к сеням «человеческим» примыкают сени курятника и, естественно, сам курятник, дожидающийся наших трудов.

Ну, всё. Завели будильник на 5.30, помолились и спать завалились.

***
31 декабря

Проснулись не в 5.30, а на час раньше - зазвонил хозяйкин будильник.

Кстати, почему я ее так все время называю? Потому что она не монахиня, хотя уже три года живет в монастыре. И все это время без выходных работает на кухне, которую здесь так называть не положено - только трапезная. Еще не положено называть монахинь матушками, это она же нам объяснила. Матушка - это либо жена священника, либо настоятельница. Ко всем остальным обращаются «мать», добавляя имя. Впрочем, в большинстве случаев все просто обходились именами. Еще хозяюшка наша Валентина объясняла, как надо заходить в монашеские жилища. Надо постучаться и сказать длинную фразу: «Молитвами святых отец...» Дальше мы не запомнили. Но усвоили обязательный ответ: «Аминь!» Это все говорится - пояснила Валентина - чтобы враги нашего спасения за порог не переступали.

Итак, проснулись на час раньше, чем предполагали. К шести часам пошли в церковь - по деревенской улице вдоль обычных деревенских домов. Ведь этот монастырь не имеет традиционной ограды, не стоят келейные корпуса вокруг храма. Насельницы живут в избах. Кроме «монашеской» улицы, ведущей к Никольскому храму, есть еще и владения дачников, но сейчас зима, дачников не было, только где-то в отдалении проглядывали из-за деревьев цветные огоньки - кто-то приехал и нарядил елочку.

Снегу за ночь не прибавилось, дорожки перед храмом были сплошной лед. В темноте и по льду Валентина провела нас к могилке отца Гедеона, создавшего здешнюю общину и предсказавшего ее превращение в монастырь. Помолились. Валентина пошла на кух... в трапезную, мы - в храм.
На правиле всегда присутствовали лишь несколько монахинь, а не все, как мне представлялось. Да и в трапезную приходило примерно половина, человек 10-13, те, что помоложе и поздоровее. Вторая половина - старые и больные. Поэтому так важна монастырю каждая пара рук, пусть и не очень умелых.

В храме нам тут же дали дело: вручили нам тетрадки-помянники, а мне еще и книжечку-синодик с именами пострадавших от безбожной власти во Владимирской епархии. Я подумала, что мне этой книжечки и к обеду не прочесть. Но тут уж опять по пословице: назвался груздем - полезай в кузов, и еще: глаза страшат, а руки делают. И зря я беспокоилась - не вся книжечка состояла из поминаемых имен.

После утреннего правила нас с Верой экипировали и вооружили - выдали самую бросовую одежду, вилы и лопаты. Мать Елена, отвечающая за курятник, все наставления свела к трем фразам:

- Не укутывайтесь - в курятнике тепло от преющего навоза. Не надрывайтесь - не торопитесь и по много на вилы не поднимайте. В курятнике должно быть чисто.

Там действительно было тепло. Само собой, запах, но не страшный. Нам предстояло убрать с пола лежащий на нем слой сена, смешавшегося с пометом. Ничего хитрого в этом не было - поднимаешь пласт на вилы, подгребаешь все это добро к окну, через окно выкидываешь наружу. Самым неприятным оказалось то, что потолок был очень низкий, приходилось почти все время быть согнувшись. И лежал этот потолок на толстых бревнах-балках, об которые мы время от времени стукались головами. На одной из балок висела икона - юноша с соколом. Видно, святому Трифону курочек доверили. А до сокола им далеко... Бестолковые, они так и лезли то под вилы, то под то, что на них.

Очень скоро куча навоза снаружи возвысилась до окна. Мы его откинули в сторону. Вернулись в курятник - ба, еще и половины не выгребли. Ну, здоровы куры гадить! Но потихоньку справились. Лопатами выскребли пол, подмели, насыпали свежего сена - продолжайте, курочки, свои труды, чтобы через неделю-полторы люди опять полдня их выгребали. И так без конца - кормить, убирать, следить за гнездами... Вот как яички достаются.
А потом надо было то, что выкинули в окна, отвезти на навозную кучу. Это не какой-то холм бесформенный, а почти ровный параллелепипед серьезного размера. Тут мы уже трудились вчетвером. Одна навозец грузит, двое отвозят, одна принимает, кидает с помощью привезших наверх, равномерно распределяет и уминает. Для перевозки используем жестяные корыта на веревочках, они хорошо скользят по снегу. Воробьи от наших трудов в восторге, весь день галдят, выклевывают что-то из просыпавшегося навоза.

Так ударно мы трудимся не беспрерывно с рассвета до заката. В 10 была трапеза, в 13 нас благословили на чай с кашей (гречневой, слава богу), а в 15 опять надо будет идти есть.

Когда куриный навоз кончился - взялись за коровий. Я то с корытом бегаю, то наверху кучи выплясываю. Воробьи улетели. Их место заняли галки. Тело отдыха просит, кажется, еще один взмах вилами - и силы кончатся. Но в то же время чувствую, что движения становятся ловчее. А что? Месячишко здесь пожить - сил и сноровки прибавится, не стыдно будет рядом с опытными поработать... Будь моя воля - я бы каждого закоренелого горожанина - на скотный двор на денек-другой, и вилы, вилы ему в руки, чтоб знал, как, откуда, что!..

Очень хотелось за один день управиться, то есть до 15-часовой трапезы - ведь темнеет очень рано. Но не успели. Когда поели, мать Александра обратилась к нам, четверым «навозникам»:

- Можете еще часок поработать?

Ведь не велела, а тихо спросила-попросила.

- Можем! Конечно!

И пошли доделывать.

Уже начало темнеть, когда с перевозкой навоза было покончено. Параллелепипед заметно увеличился в высоту, на него уже нельзя было так запросто залезть в любом месте, как утром. Интересно, каков он будет к весне?

Переодевшись, пошли в храм. В этот день мы вообще столько раз переодевались (то на трапезу, то с трапезы), что всех старинных барынь и джентльменов за пояс заткнули. И ели три раза... И сколько сделать успели... Чудеса!

В храме стою - глаза слипаются, и чувствую, что тяжело рука поднимается, побаливает. А вдруг я завтра перекреститься не смогу? Да ладно - ко лбу руку поднести, вдруг я ложку завтра до рта не донесу?!!!

Около семи правило закончилось, пришли домой - опять за стол, за чай с вареньем. Вот вам и монастырское суровое житье. Едва успели поесть-попить, как опять электричество выключилось. На этот раз по всей улице и очень надолго.

Морфей слетел к моему ложу сразу. Уснула, от всей души жалея тех, кто будет эту ночь маяться от петард и фейерверков. Но не тут-то было! Сладостного Морфея прогнал сигнал телефона. Мелькнул на экранчике мой домашний номер и тут же связь оборвалась: «нет сети» - доложился телефон. Было 11 часов. Что они там, в Москве, не понимают или забыли, что здесь рано ложатся, чтобы рано встать и целый день работать? А вдруг что случилось? Надо ответить. Вера и Валентина спят. Накидываю куртку и выхожу в холодные сени. В темноте кручусь с телефоном - нет сети. Выхожу из дома. Проделываю те же движения с тем же результатом. Иду по улице. Темень, ни души, ночная рубашка бьется о голые ноги в расстегнутых сапогах. Через дом связь появляется.

- Ну что там у вас?
- С Новым годом!

Господи, какой еще Новый год?! Ах да! Есть такой праздник, его положено отмечать ночью...

- С Новым годом. Только мы тут все давно спим...

Окончание здесь.

P.S. Все имена изменены.

Места:
Юрьев-Польский Свято-Никольский женский монастырь в с. Новое

Если отзыв Вам понравился и Вы хотите тоже посетить эти святыни, то приглашаем ознакомиться с соответствующими паломническими турами.